Брайан Ламли«Порча» и «Письмо Генри Уорси»
В безжизненных, пасмурных и депрессивных декорациях английской глубинки ужасы Лавкрафта смотрятся особенно органично. Вслед за Рэмси Кэмпбеллом читателя отправляет в родные края и другой британец, Брайан Ламли. Его длинный рассказ или даже повесть «Порча» повествует о вышедшем на пенсию докторе, который селится на унылом юго-западном английском побережье ради дешевого жилья и единения с природой. По соседству живет надменная супружеская пара, недавно овдовевшая мама с нелюдимой дочерью-подростком и несколько угрюмых рыбаков. Из развлечений — редкие походы в гости, прогулки по серому пляжу и посиделки в местной пивной. Однако постепенно доктор понимает, что в таком захолустье страсти кипят даже сильнее, а страх перед необъяснимым захлестывает больше, чем в больших городах.
Оказывается, муж его соседки умер при весьма загадочных обстоятельствах — покончил с собой после страшной болезни, в результате которой все его тело покрылось чешуей, а глаза выкатились из орбит, как у рыбы. К тому же погибший изменял жене и в результате его греховной связи с загадочной цыганкой на свет появился мальчик-урод: умственно неполноценный, похожий на подводного обитателя, как и отец в последние годы жизни. Ребенка взяли на воспитание местный рыбак с женой. Ходят слухи, что теперь прекрасно ориентирующийся в море подросток то ли подсказывает приемному отца самые «рыбные» места, то ли сам гонит рыбу в сети, как пастух скотину.
«Порча» — красивая и продуманная фантазия на тему того, как развивались бы события, если бы рыбоподобные жители полузаброшенного города из рассказа «Морок над Иннсмутом» сбежали и расселились по всему миру. Проклятое золото, поклонение покровителю глубоководных Дагону и его супруге Гидре, чудовищные генетические превращения — Ламли оживляет все ключевые темы оригинала, но не ограничивается ими и гармонично продолжает историю Лавкрафта несколько десятилетий спустя.
Брайан Ламли у могилы Лавкрафта
В «Письме Генри Уорси» действие происходит уже на севере Англии, в Йоркшире. Но здесь используется традиционная для Лавкрафта структура повествования: оказавшийся в безвыходной ситуации дядя из последних сил описывает кошмарные события, которые начали происходить в его доме после приезда племянника. Молодой талантливый ученый сразу же решает обследовать округу в надежде найти прежде неизвестные разновидности растений. О них упоминал сгинувший в тех же краях выдающийся немецкий исследователь.
Во время вылазки на торфяники парень проваливается в расщелину и действительно обнаруживает удивительные образцы флоры. Но чем дальше он исследует находки, тем сильнее убеждается, что с ними что-то не так: по структуре они не похожи ни на одно описанное растения или животное. Параллельно с ученым начинают происходить странные изменения. Кажется, под влиянием встречи с неизведанным он и сам переживает некую трансформацию, принимая новую форму.
«Письмо Генри Уорси» развивает обширную традицию произведений на тему превращения человека и гармонично встраивается где-то между «Превращением» Кафки и «Чужим» Ридли Скотта. Однако и для космического ужаса эта тема остается одной из основных: что если на Земле находится место чему-то настолько чужеродному, что одного контакта с этим достаточно для потери привычной формы? Красочность описаний Ламли периодически заставляет поморщиться от отвращения, но главная эмоция от его рассказа (как и положено наследию Лавкрафта) — тревога за род человеческий.
Записывать сны
Лавкрафту, что неудивительно, постоянно снились кошмары. Многие из его образов основаны на увиденном во сне, например Дагон. А название «Цикла снов» вообще говорит само за себя. Говард рано понял пользу записывания снов и старался делать это сразу после пробуждения — держал для этого тетрадку у изголовья. Делаю так и я, и советую вам тоже завести такую привычку.
Перечитав записанное через полгода, можно здорово позабавиться или словить неожиданный, до жути мощный флешбэк. Записывание снов может помочь даже в работе. Идея для теста «Кто ты в мире Лавкрафта» мне просто приснилась (может, он не слишком хорош, но подойдет хотя бы как пример).
Детство и юность
Говард родился 15 марта 1937 года в столице Рот-Айленда – Провиденсе. Этот город с хаотично расположенными улочками, многолюдными площадями и готическими шпилями часто встречается в произведениях Лавкрафта: на протяжении всей жизни гений литературы остро тосковал по родине. Писатель рассказывал, что род его происходит от астронома Джона Филда, жившего в эпоху Елизаветы I и познакомившего Соединенное Королевство с трудами Николая Коперника.
Детство юного Говарда было своеобразным. Тихий и умный мальчик рос до двухлетнего возраста в пригороде Бостона и воспитывался в семье ювелирного коммивояжера Уинфилда Скотта, который лишился рассудка и сошел с ума. Уинфилда поместили в психиатрическую больницу, где тот вскоре скончался, а Сара Сьюзан с двухлетним сыном на руках переехала в трехэтажный дощатый дом своих родственников на Энджелл-стрит, 454.
Портрет Говарда Лавкрафта
Коттедж принадлежал дедушке Лавкрафта Уипплу Вану Бурену Филлипсу и его жене Роби, которые слыли заядлыми книгочеями и держали большую библиотеку. Также в их распоряжении было несколько слуг, фруктовый сад с фонтаном и конюшня с тремя лошадями. О такой роскоши можно было только мечтать, однако в жизни маленького Говарда было не все так гладко. Душевная болезнь Уинфилда передалась Сьюзан: потеряв супруга, она стала одержима идеей, что Говард – это все, что у нее есть.
Поэтому Сьюзан не отходила от своего горячо любимого чада ни на шаг, стараясь выполнять даже самые причудливые капризы сына. Да и дедушка любил побаловать маленького внука, во всем потакая ему. Мать Говарда обожала одевать мальчика в девчачью одежду. Примечательно, что родительница Эрнеста Хемингуэя тоже покупала своему отпрыску платья и резинки для волос.
Говард Лавкрафт в детстве
Такое воспитание не помешало вундеркинду Говарду, который начал декламировать стихотворения, едва ли научившись ходить, пристраститься к литературе. Лавкрафт днями и ночами сидел в дедушкиной библиотеке, перелистывая книги. В руки юноши попадали не только классические произведения, но и арабские сказки: он с удовольствием читал истории, рассказанные Шехерезадой.
Первые годы Говард получал домашнее образование. Так как мальчик обладал слабым здоровьем, он не мог посещать учебное заведение, поэтому физику, химию, математику и литературу ему пришлось осваивать самостоятельно. Когда Лавкрафту исполнилось 12, он, к своему счастью, снова стал ходить в школу, но это продолжалось недолго. Дело в том, что в 1904 году Уиппл Ван Бюрен Филлипс скончался, из-за чего семья лишилась основного источника дохода.
Следовательно, Лавкрафту вместе со своей матерью, еле сводящей концы с концами, пришлось переехать в домик поменьше. Смерть дедушки и выезд опечалили Говарда, он погрузился в глубокую депрессию и даже подумывал свести счеты с жизнью. В конечном итоге автор «Дагона» так и не получил аттестата о среднем образовании, чего стыдился всю жизнь.
Во что поиграть
Call of Cthulhu: Dark Corners of the Earth
Call of Cthulhu — одна из самых жутких и, в хорошем смысле, тошнотворных игр, вдохновленных историями Лавкрафта. В этом хорроревам предстоит погрузиться в мир Иннсмута, который реализован здесь мрачнейшим образом. Главный герой не просто сталкивается с неведомым и ужасным, но и способен впасть в панику, сойти с ума, совершить самоубийство и прочее в том же духе. Увидев нечто шокирующее, он еще на шаг приближается к полному сумасшествию. Как, впрочем, и вы сами в вашей реальной жизни.
Darkest Dungeon
Darkest Dungeon относится к тому типу рпг, которые вообще не заботятся о вашем душевном здоровье. И речь идет не столько о том, что вся игра построена на жутких образах, пропитана атмосферой затхлости, помешательства и прочего. Местные твари здесь используют игрока в качестве мешка для битья и объекта для издевательств. Потерять весь прокачанный отряд из-за одной ошибки — это норма, а персонажи вашей партии безостановочно впадают в грех, заболевают сифилисом, воруют, убивают и истошно вопят от ужаса при малейшей опасности. Атмосфера тотального мрака, безысходности и безумия, наступающего на пятки команде смертников, с трепетом повторяет лучшие произведения мастера. Наверное, самая «нервная» игра на моей памяти.
«Мор: Утопия»
В свое время она стала чем-то вроде прорыва: оказалось, что видеоигры могут быть не менее глубокими, чем классическая литература. В «Утопии» все причудливо, гротескно, иррационально и безумно. А главное, также как и у Лавкрафта, вас буквально силой макают в вязкий кисель необъяснимого и сумасшедшего. Здесь главный эффект достигается за счет того, что при внешней похожести на реальность, внутренняя природа здешнего мира настолько отдает дичью, что пугает и наводит на безрадостные размышления. Лавкрафт явно наследил в голове у Дыбовского.
Stygian: Reign of the Old Ones
Stygian, субъективно, — пока что лучшая игра по вселенной Лавкрафта. В ней есть хтонический ужас, огромное количество отсылок и прекрасная атмосфера. При этом здесь разнообразный отыгрыш — эта ролевая игра позволяет пройти себя хоть дряхлым профессором-психоаналитиком, хоть соблазнительной вертихвосткой, сидящей на кокаине. Почти идеальная осенняя игра, даже несмотря на массу багов, которые подпортили многим впечатление от игры на старте.
Колин Генри Уилсон«Возвращение ллойгор»
Уилсон — не просто писатель в жанре ужасов, но еще и интеллектуал с максимально разносторонними интересами, автор философских и исторических трудов, исследователь секса, музыки и оккультизма. Широкая эрудиция проявляется и в его рассказе — очерке от лица американского профессора, который приезжает в Уэльс расследовать происхождение загадочного трактата.
Манускрипт, на расшифровку которого пожилой мужчина потратил долгое время, отсылает к «Некрономикону». Герой с удивлением обнаруживает, что книга с таким же названием фигурировала в творчестве некоего Г.Ф. Лавкрафта, а позже обнаруживает связь с другим классиком хоррора — Артуром Мэкеном (про него мы тоже писали).
Трактат кажется подделкой, в нем содержатся сведения и научные данные, которые никак не могли быть известные средневековому монаху, однако профессор убеждается в его подлинности. Незаметно для него самого британская командировка превращается в опасное приключение вместе с эксцентричным отставным военным. Тот уверен, что за творящимися странностям стоят силы намного чужероднее, древнее и злее самых опасных и изощренных преступников.
«Возвращение ллойгор» — тоже интеллектуальная игра, в которой отсылки к открытиям великих ученых и давно забытым произведениям разных жанров удивительным образом не перегружают текст. Уилсон выдает настоящую литературную магию, его рассказ — это одновременно сверхъестественный детектив, энциклопедия хоррора и философская зарисовка мира, где люди упрямо отказываются замечать нависшую опасность. Автор затрагивает темы гностического пессимизма и человеческих познавательных способностей. Вместо вопроса «до какой степени паранойи может дойти человек, поверивший в монстров?» он ставит вопрос намного более серьезный и страшный: «что если паранойя этого человека оправдана, а монстры реальны?».
«Зов Ктулху» (1926)
«Зов Ктулху» – первый рассказ, в котором появляется Ктулху – древнее божество и воплощение зла.
«Зов Ктулху» состоит из трех частей:
- Ужас, воплощенный в глине. Образ Ктулху появляется на глиняном барельефе. Простое изображение приводит к ряду событий, которые приведут полицию к религиозной секте.
- Рассказ полицейского инспектора Леграсса. Герой этой части рассказывает о секте, которая покланялась Ктулху. Участники секты верят, что Ктулху скоро придет в этот мир.
- Безумие, вышедшее из моря. В этой части не только откроется тайна древнего божества, но и он сам. Простые моряки совершенно случайно нашли древний морской город Р’льех, где обитает чистое зло.
После этого рассказа в других работах Говарда Лавкрафта можно найти различные упоминания не только Ктулху, но и других древних божеств, которые воплощают зло и ужас.
В книжном магазине можно найти большой сборник под названием «Ктулху», куда вошли множество рассказов, как из цикла «Мифы Ктулху», так и из других серий.
Рэмси Кэмпбелл«Обитатель озера»
Среди русскоязычных фанатов хоррора Рэмси Кэмпбелл почему-то не обрел такой популярности, как многие современники, уступающие ему в изобретательности и умении вызвать ощущение безнадеги. Возможно, из-за не самых естественных диалогов или из-за тяжеловесного слога, за которым порой теряется сюжет. Однако именно такой основательный подход, со стилем, через который порой приходится пробиваться, чтобы разглядеть главную идею, делает Кэмпбелла одним из самых достойных наследников Лавкрафта.
В рассказе «Обитатель озера» 1964 года он не просто копирует родоначальника космического ужаса, а развивает его идеи. Здесь тоже есть все необходимые атрибуты: сознательно пересекающий грань между повседневным и сверхъестественным персонаж, одержимые культисты и древнее божество, которое контролирует жертв физически и психологически. И, конечно, атмосфера распада, которая наблюдается как в природных явлениях, так и в рукотворных объектах.
Известный мрачными и даже болезненными творениями художник Томас Картрайт в поисках вдохновения арендует один из нескольких полуразвалившихся домиков — единственного признака цивилизации на несколько километров вокруг. Вскоре переписывающийся с ним приятель замечает изменения в поведении Картрайта и подозревает, что от одиночества добровольный отшельник испытал нечто вроде нервного срыва.
Художник жалуется на странные ночные кошмары, которые наутро находят проявления в реальности, и приходит к выводу, что на дне озера, рядом с которым он живет, обитает некая сила. Она способна подчинить себе любого, кто подберется слишком близко. Но Картрайт, как и многие герои Лавкрафта, не в силах оторваться и погружается в губительное расследование. Развитие сюжета кажется почти схематичным, но в этом вся прелесть Кэмпбелла. Четкая и даже предсказуемая структура рассказа доказывает, что в классном хорроре главное — не поразить количеством твистов, а вывести читателя из равновесия и внушить предчувствие жуткого.
Глубокая удовлетворенность жизнью
Хотя, возможно, лучше подойдет слово «глубинная»? Лавкрафт умел довольствоваться малым — после переезда в Нью-Йорк из милого сердцу Провиденса и расставания со своей женой, он жил в суетливом неблагополучном закутке Бруклина. Квартирка на Клинтон Стрит, 169, ужасная еда, район доков и обитающие здесь личности доставляли ему сильный дискомфорт. Но он сумел смириться с этим, а когда вернулся в Провиденс, какое-то время вообще был абсолютно счастлив. Заниженные ожидания и умение довольствоваться малым — вот ключ к приятной жизни. Лежа на полу свой пустой квартиры, глядя на бетонный потолок и голые стены и слушая, как за окном бушует морской шторм, я бываю абсолютно счастлив. Спасибо Лавкрафту.
Что посмотреть
«Зов Ктулху»
«Зов Ктулху» — фильм 2005 года, сделанный фанатами по одноименному рассказу. Он следует сюжетной линии, практически не отдаляясь от нее, так что пересказывать его нет смысла. Главная фишка фильма в том, что он сделан так, словно снят в эпоху черно-белого и немого кино. Стилизация делает повествование достаточно убедительным и даже аутентичным.
«Дагон»
«Дагон» — испанский фильм 2001 года по мотивам лавкрафтовских произведений. Он не следует какому-то определенному рассказу, но очень здорово передает дух произведений. По сути, здесь переложена история из «Морока над Иннсмутом» с его культами, уродливыми местными жителями и расой «глубоководных».
«Зловещие мертвецы»
Здесь есть «Некрономикон» и это уже неоспоримый довод в пользу того, что авторы вдохновлялись Лавкрафтом. Фильм не только стал культовым, но и получил неплохой ремейк. «Зловещие» особенно хороши тем, что одновременно стебутся над миром писателя и отдают ему дань уважения.
«Цвет из иных миров»
Теперь-то мы знаем: 2020 год вышел таким безумным, потому что начался с фильма по Лавкрафту, в котором главную роль играет Николас Кейдж. Речь, конечно же, о хорроре «Цвет из иных миров». Он не является дословной экранизацией, скорее вольной адаптацией, и картина, мягко говоря, не идеальна. Но лучше, конечно, почитайте о ней в нашей рецензии.
«Хребты Безумия»
Советовать кино, которое еще не вышло — это немного странно, но как только оно появится, вам непременно нужно будет посмотреть его. Гильермо дель Торо собирается снять «Хребты Безумия», просит на это серьезные деньги и обещает сделать нечто умопомрачительное. Более того, дель Торо — ярый фанат Лавкрафта, в его доме даже стоит восковая статуя в натуральную величину, которая изображает мастера ужасов в довольно пугающем виде.
О каких монстрах подумать перед сном
Допустим, вы тоже из тех никчемных, которым не хватает проблем в жизни и поэтому вы до сих пор фантазируете перед сном о какой-то адовой жути, накручивая себя и направляя сон в русло кошмара. Тогда вам здорово пригодятся образы, созданные Лавкрафтом. Они не столько страшные, сколько иррациональные и диковинные, а от того странным образом словно бы достоверные.
Ми-го
Раса Ми-го — до нелепого странное порождение лавкрафтовского ума. В ней смешано многое из того, что, очевидно, кажется пугающим в природе: насекомые, моллюски, грибы и ракообразные. Они попали на Землю с планеты Юггот (что-то вроде Плутона). Они разумны, способны перемещатся по космосу, их мораль чужда людям, их верования ужасают, а то, как они видят мир, свело бы человека с ума.
Старцы
Старцы во многом напоминают Ми-го, поскольку тоже чужды природе Земли, нелепы и невероятны с точки зрения человека и тоже являются пришельцами. Однако именно Старцы сформировали жизнь на планете для своих нужд. Те же люди были созданы всего лишь ради грубого развлечения. Старцы — это горькая лавкрафтовская насмешка над идеей о Боге и смысле жизни.
Шуб-Ниггурат
Шуб-Ниггурат — некое извращенное божество, очевидно плодородия и жизни. Оно олицетворяет природу в ее хаотических и ужасающих проявлениях. Другое его имя — «Черный Козерог Лесов с Тысячным Потомством» и описывается оно как аморфная масса с множеством пастей и щупалец, роняющее слизь на ходу. Шуб-Ниггурат ходит на неком подобии козлиных ног и, судя по некоторым рассказам, может принимать образ людей, если того требует необходимость.
Лавкрафт умер, но его образы живут и продолжают дарить приятный зудящий дискомфорт его читателям. Сейчас подобными рассказами никого не напугаешь, но проникнуться атмосферой безумия оказывается все также приятно. Его отец и мать сошли с ума, а сам он умер в муках, а значит, он — лучший писатель, которого можно перечитывать перед сном.
* * *
Говард
Филлипс Лавкрафт поднял литературу сверхъестественного ужаса на новую ступень.
Он показал, что развитие науки и технический прогресс не только не делают человечество
защищеннее, но приближают его к гибели от непознаваемого. Творчество Лавкрафта,
пусть и не признанное при жизни писателя, дало рождение космическому ужасу, последующими
воплощениями которого стали “Чужой” и “Секретные материалы”, не говоря уже о многочисленных
литературных подражаниях, экранизациях и играх “по мотивам”. Возможно, когда-нибудь
мы перерастем космический ужас, как переросли готический роман. Но тогда — звезды
снова займут правильное положение, и из океанских глубин поднимется неземной Р’лайх,
и появится новый Лавкрафт, и страх будет вечным.
«Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» (1926-1927)
«Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» считается основным произведением в цикле Снов. Эта серия самая немногочисленная и насчитывает всего 9 рассказов: «Память», «Белый корабль», «Селефаис», «Кошки Ултара», «Карающий Рок на Сарнатом», «Иные Боги», «Сомнамбулический поиск Неведомого Кадата», «Искания Иранона» и «Гипнос».
«Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» – история Рэндольфа Картера, который каждую ночь путешествует по миру снов. И в одном из снов он видит прекрасный город, которой завладел его мыслями. Он просит своих Богов открыть ему путь в этот город, но Боги не только глухи, они больше не показывают ему это чудо. Тогда он сам решает его найти. А на помощь ему приходят те самые существа, которые днем внушают ужас.
У этого рассказа есть продолжение «Врата серебряного ключа» и «Серебряный ключ». В этих историях уже знакомый герой, но атмосфера совершенно другая. Именно поэтому продолжение романа «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» не относят к циклу Снов.
Шепчущий во тьме
Повесть, год публикации – 1931. Рассказ ведется от лица преподавателя Алберта Н. Уилмарта.
В городе все обсуждают последствия наводнения, в реке было обнаружено большое количество тел, которые принадлежали неопознанным существам. Возможно, это Крылатые, о которых уже давно ходят слухи. Они обитают в горах Новой Англии и похищают людей, которые пытаются пробраться на эту территорию. Алберт не верит в эти сказки, но вскоре ему придется изменить свое мнение…
Интересный факт: повесть «Шепчущий во тьме» была оценена журналом «Weird Tales» в 350 долларов. Именно такую сумму выплатили Говарду за публикацию, это были самые большие деньги, которые ему удалось заработать на тот момент.
Что почитать
«Зов Ктулху»
Именно в этом рассказе впервые появляется Ктулху, ставший едва ли не более узнаваемым персонажем современной культуры, чем сам Лавкрафт. Вся история вертится вокруг некоего тайного культа, практикующего отвратительные оргии и человеческие жертвоприношения. Разумеется, безумные деградировавшие культисты оказались правы и Ктулху действительно пробудится в Р‘льехе по ходу рассказа. Извините за спойлеры, но это было понятно и так.
«Морок над Иннсмутом»
Повесть рассказывает о вымышленном городе Иннсмут, который сам по себе воспринимается как один из наиболее будоражащих образов Лавкрафта. Здесь явно творится некоторое дерьмо и автор сразу дает нам понять это. Местные жители обладают определенным уродством, поклоняются неким «глубоководным», хранят омерзительные тайны и вообще воплощают все то, что так пугает вас в жителях поселков городского типа.
«Хребты безумия»
Роман «Хребты безумия» — действительно безумное произведение. Он рассказывает о группе исследователей, отправившихся в Антарктику и встретивших там слишком много неведомого за один раз. Все герои (за исключением собак, конечно) — ученые Мискатоникского университета, который специализируется на изучении оккультных наук и, разумеется, придуман самим Лавкрафтом. Здесь будут и раса баклажаноподобных «старцев» и дети Ктулху и крабообразные грибо-пришельцы ми-го и затерянные древние города во льдах. В общем, не заскучаешь.
Топография сна
Ирония в том, что я не так уж люблю читать Лавкрафта, Мне гораздо больше нравится слушать аудиокниги по его рассказам, попутно гуляя по странноватым окраинам города. Благодаря этому я понял, насколько безумны и завораживающи бывают старые дворы и никому не нужные переулки. Строя города, мы стараемся придать их пространству как можно больше рационального: строгая разметка улиц, четкие прямые линии. Но со временем энтропия берет свое, и вот улицы превращаются в никуда не ведущие лабиринты, дома покрываются кожей из плесени и древней космической пыли, застройка становится все хаотичнее. Люди, живущие в таких местах, сами словно заражаются энтропией: иннсмутские рыболюды живут среди нас и воспринимают пространство совсем не так как мы.
Лавкрафт отлично владел топографией сна
Обратите внимание: насколько блеклы его персонажи, настолько же прекрасны его описания архитектуры. Он понимал, что сны — это просто наше отражение реальности, на которое накинут флер из энтропии
Странное — такой же способ познать мир, как и ясное. Туманные наброски иногда дают больше полезного, чем четкие указания. В том же Stygian Лавкрафт не зря сделан проводником в мир снов. Он прекрасно применял логику сна в своих рассказах и развивал в себе это ощущение.
Расфокусируйтесь и одновременно сосредоточьтесь во время прогулки, и вы увидите много странного и безумного. Хаос постоянно прорывается во всем — совсем необязательно как что-то жуткое, гораздо чаще как забавное. И умение набрасывать полупрозрачные карты пространства сна на наш мир — крайне полезно.
Хорхе Луис Борхес«Есть многое на свете»
Борхес и Лавкрафт — мощнейшее комбо, даже если второй лишь выступает источником вдохновения для первого. Гениальный аргентинский визионер начинает очередную жемчужину короткой прозы с посвящения визионеру американскому и напоминает, что, несмотря на разные методы, темы и стиль, их все равно объединяют стремление создавать другие миры и выдающееся воображение.
Выпускник Техасского университета узнает о смерти дяди и преисполненный сожалений отправляется в края, где провел значительную часть детства. Он узнает, что дом покойного продали человеку с весьма причудливыми привычками, и решает расследовать странное поведение нового хозяина. Трудно представить более лавкрафтовский зачин, но Борхес придает ему оригинальность, во-первых, за счет места действия (южноамериканская глубинка), во-вторых, благодаря неизменной образности и поэтичности. Там, где Лавкрафт ссылался на алхимиков и спиритуалистов, Борхес гармонично сыплет философскими терминами и убаюкивает читателя уютными деталями.
Однако когда приходит время нагнать тревогу и сгустить краски, аргентинец ни в чем не уступает затворнику из Новой Англии:
Последний штрих мастера — недосказанность Лавкрафта, которую Борхес выводит на новый уровень. Он полностью избегает прямых описаний, не поражает богатством метафор и эпитетов, но его лаконичность впечатляет больше, чем феерия красок и слов в исполнении большинства других авторов.
Мы все ОБЯЗАТЕЛЬНО умрем
Фразу про то, что мы умрем в нашей культуре повторяют часто. Это — своего рода прививка, которая должна помочь смириться с неизбежным. Но, на мой взгляд, мало кто делает правильный акцент. Лавкрафт делает его верно — не столько на факте смертности, сколько на факте ее обязательности. В противном случае наше хитрое обезьянье подсознание немедленно находит лазейку: «Да, люди умирают, но не обязательно я!». Можно осмыслить это по аналогии с криминалистикой: преступления предотвращает не суровость наказания, а ее неминуемость. Смерть грандиозна не тем, что ужасна, а тем, что абсолютно неотвратима.
Фраза «мы все умрем!» звучит истерично и фаталистично. Фраза «Мы все обязательно умрем» звучит стоически и даже неуловимо обнадеживающе.
Ужас Данвича
Рассказ опубликован в 1929 году. Данвич – это штат Массачусетс, после 1928 года здесь никто не живет. Указатели отсутствуют, чтобы не привлекать туристов. Здесь нет ничего, кроме разрушенных старых домов, а ведь когда-то в Данвиче бурлила жизнь.
Эта история очень печальна. Однажды молодая женщина по имени Лавиния родила мальчика, который был не похож на обычного ребенка. Он быстро рос, значительно опережая сверстников по развитию. Тайну мальчика знал только его дед Уэйтли, он обучил Уилбура всему, что знал сам. После смерти деда, мальчик должен продолжить его дело. Эта семья и стала причиной ужаса Данвича…
Не бойся казаться поверхностным и «плоским»
Лавкрафт был великим визионером, но, возможно, не слишком гениален именно как литератор. Его образы вытягивают произведение там, где проседает сюжет, ему прощаешь некоторую плоскость и даже неизменные deus ex machina.
Лавкрафт нравится мне тем, что не боится быть «плоским» и поверхностным. Он не собирался стяжать славу как великий романист и не жаловал большие формы («Случай Чарльза Декстера Варда», «Хребты Безумия» и «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» — исключение). Он вообще писал, по большей части, для корешей. Это во многом перекликается с пунктом про глубокую удовлетворенность. Лавкрафт понимал, что опубликованный рассказ — это лучше, чем неопубликованный роман.
В этом и есть очарование Лавкрафта как мастера развлекательной литературы: он не пытался прыгнуть выше своей головы
Он прекрасно понимал, что ему чужд психологизм, и у него неважно получаются описания героев, поэтому просто не делал их, или делал вскользь. Он не всегда справлялся с сюжетом и, осознав это, старался побыстрее свернуть его, не пытаясь растягивать то, что лучше укоротить
Он не боялся обвинений в профанности, потому что в его времена фантастика, а уж тем более «литература ужасов» по определению считалась уделом профанов. В своих письмах друзьям он отзывается о своих произведениях довольно скромно — встречаются, мол, недурные моменты, не изволите ли прочесть.
Роберт Блох«Тень с колокольни» и «Записки, найденные в пустом доме»
Из-за Альфреда Хичкока заслуги Роберта Блоха незаслуженно сводят к роману «Психо», хотя его вклад в хоррор-литературу огромен и вовсе не ограничивается страшилкой про мотель Бейтса. Несмотря на почти 30-летнюю разницу в возрасте, юный Блох некоторое время переписывался с Лавкрафтом. Старшего товарища настолько впечатлил талант начинающего автора, что он использовал его в качестве прототипа Роберта Блейка, главного героя рассказа «Обитающий во мраке». Уже через много лет после смерти Лавкрафта Блох продолжил изящную литературную игру и написал «Тень с колокольни» — оригинальное продолжение и одновременно трогательный привет великому учителю.
Рассказ выступает прямым сиквелом к «Обитающему во мраке» — Блох даже начинает его с краткого описания событий первой части, но идет дальше и встраивает Лавкрафта в качестве одного из персонажей. По сюжету, после смерти Блейка, который расследовал деятельность секты «Звездная мудрость» в Провиденсе и потерял рассудок после столкновения с загадочной силой в бывшей штаб-квартире этого культа, его друг Эдмунд Фиске приезжает в столицу Род-Айленда. Он намерен расследовать странные обстоятельства, предшествовавшие гибели друга и художественно осмысленные Лавкрафтом. Проблема в том, что единственный оставшийся в живых участник тех событий избегает любого контакта. Вопросы вызывает и судьба Сияющего Трапецоэдра — выброшенного в залив проклятого драгоценного камня, по легенде призывающего посланника других миров Ньярлатхотепа.
Опубликованный в 1951-м (через год после «Тени с колокольни») рассказ «Записки, найденные в пустом доме» продолжает погружение в мифологию другого лавкрафтовского монстра — Черного козла лесов с тысячным потомством или Шуб-Ниггурата. В отличие от бесстрастного, почти протокольного повествования в «Тени с колокольни», «Записки» по формату представляют обрывочный рассказ 12-летнего мальчика, которому пришлось столкнуться с чем-то одновременно тошнотворно-отвратительным и страшным настолько, что нормальному человеку просто не вынести.
После смерти бабушки маленького Вилли Осборна, уже оставшегося без родителей, отправляют на попечение живущих в глуши дяди и тети. Ближайшая ферма — в нескольких километрах, единственный визитер — заглядывающий раз в неделю почтальон, из развлечений — прогулки по лесам, где на каждом шагу раздаются зловещие шорохи, а бабушкины страшилки про «энтих самых», схоронившихся еще во времена первых поселенцев в болотах, больше не кажутся стариковскими выдумками. Постепенно Вилли все отчетливее осознает, что на самом деле хозяева в этих краях — не его родственники и вообще не люди, а что-то намного более древнее, плотоядное и жестокое.
Тревожность — это нормально
Быть тревожным — это нормально, по крайней мере, если это чувство не затмило все остальные. Современное общество так отчаянно пытается избавиться от тревожности, что это само по себе становится источником стресса и тревоги. Это все равно, что прилагать колоссальные усилия, чтобы расслабиться. Однако подчас только в тревожном состоянии мы и бываем живы.
Горькие блюда и напитки бывают приятнее сладких, мрачный день — живописнее солнечного, штормовое море — красивее спокойного, а раздосадованный собеседник — интереснее умиротворенного. Так и с тревожностью — она всегда есть где-то на фоне, но ее можно воспринимать как нечто неотделимое от приятного, как жжение от бурбона.
Сны в ведьмином доме
Рассказ «Сны в ведьмином доме» вышел в 1933 году. Вымышленный город Аркхем, 20-е годы ХХ века. Уолтер Джилмен поступает в Университет математики и геометрии, с этой целью он и приехал в Аркхем. Вскоре Уолтер узнает легенду, которая настолько его поражает, что он не может думать ни о чем другом.
Когда-то здесь жила ведьма Кеция Мейсон. Она умела перемещаться в четвертом измерении, посещать другие миры и даже путешествовать во времени. Для этого ей нужно было найти правильное соотношение геометрических фигур. В день предстоящей казни Кеция воспользовалась этим умением и исчезла. С тех пор местные жители боятся ее. Страх подогревает таинственное свечение, которое обнаружено в комнате ведьмы.
Джилмана это не пугает, он снимает проклятую комнату, надеясь побольше узнать об этой истории…
Роберт Говард«Черный камень»
Еще один товарищ Лавкрафта по переписке — тезка Роберт Говард, больше всего известный как создатель Конана и уже появлявшийся у нас в подборке, посвященной weird fiction. Символично, что два друга-писателя умерли с разницей меньше чем в год. Говард покончил с собой в июне 1936-го, а Лавкрафт скончался от рака кишечника в марте 1937-го. В первой половине 1930-х единомышленники постоянно обменивались идеями, а их литературные миры переплетались — персонажи и артефакты одного появлялись в произведениях другого. Говард одним из первых оценил мощь фантазии Лавкрафта и прославил ее в нескольких рассказах.
Фирменная недосказанность, древние религиозные обычаи, тяжеловесные, но эффектные описания природы — иногда действительно тяжело забыть, что читаешь не Лавкрафта.
